О спокойствии
Мы его едва поймали. Эректильная стадия шока – он метался от пожарных к своему дымящемуся дому, что-то кричал, махал руками. На груди, руках, безволосом лице ожоги II-IIIa степени. Пузыри с прозрачным и красным содержимым. Некоторые уже лопнули, шкура свисала и болталась, открывая красную раневую поверхность.
В общем, мне эта беготня надоела, я затянул его в машину и всандалил промедол. Марина, фельдшер мой, разрывала стерильные упаковки бинтов, лила на них физраствор из банки и бинтовала нашего бедолагу. Гена, естественно, стоял с пожарниками и глубокомысленно рассуждал и горючей способности домов.
Пока ставили внутривенный, катетер, пока струйно лили физраствор с дексометазоном, эректильная стадия перешла в торпидную. И наш дядечка успокоился.
– Утром пошёл на летнюю кухню, там у меня баллон с газом. Выпил стопку на опохмел. Сигарету достал, подкурил и тут вдруг как бабахнет!
Он так и сказал: “бабахнет”. И часто заморгал глазами с кучеряво обгоревшими ресницами. А дело было в селе Солнцевка Белгородского района. Ебеня на краю земли. Стоит на скате огромного оврага, а с той стороны оврага – Украина. Пробраться туда на машине – почти нереально. Наш УАЗик практически пикировал вниз под острым углом. А пожарный камаз съехать не смог вообще. Поэтому сгорела и летняя кухня и дом, и сараи все.
– Дом застрахован, я его год назад купил, переехал сюда, — сказал наш погорелец и облизнул покрытые чёрной гарью губы.
– А чего ж ты, дорогой, в такое место жить забрался?
– Спокойствия в жизни искал. В городе всем время как-то тревожно было. Всё думал, что что-то не успею, что другие подумают… Неспокойно, короче. Сердечко вот прихватывало.
– А здесь, значит, спокойно?
– Да. Тут знаете, доктор, какая тишина?
– Какая? Мёртвая?
– Живая. Всё живёт вокруг, всё летает, жужжит, пищит. И никакой тревоги.
– Но и жизни тоже, да? Пить-то с чего начал?
– Камень с плеч снимал. Выпьешь, на солнце посмотришь, и вроде становится спокойно.
– То есть без этого неспокойно? С утра просыпаешься и пока не выпьешь – тревожно?
– Да им лишь бы выпивать, — сказала с раздражением Марина, у неё никак не получалось заполнить направляшку, машину трясло.
Пискнул пульсоксиметр, кислород снизился до 91%. Я надел на нашего погорельца кислородную маску, запустил кислородный аппарат, Марина открутила вентиль баллоне. Больной наш задышал глубоко и ровно.
– Выходит, не было тебе тут спокойно, сказал я, — вся твоя тревога городская не в городе была, а внутри тебя. Ты её с собой привёз. А если ты не пил, то может и почувствовал бы, что сильно газом пахнет. Нет, дорогой, от тревоги своей бежать – белкой в колесе пыжиться. Не убежишь.
– Доктор, куда едем, — крикнул Гена в окошечко между кабиной и салоном.
– Ожоговое, Гена, в областную.